В апреле прилетает, а в июне высиживает птенцов в Крыму птица редколесий — козодой обыкновенный. В разных частях нашего Отечества звали его по-разному: лежень, лелек, ночной голубок, ночная ласточка, дремлюга, полуночник, птица-кузнец, чурилка, ночник. Многие из этих названий имеют в своей основе те или иные черты поведения, а вот в питании молоком и козодойстве его обвинили зря. Заблуждение это было связано с тем, что в сумерках птицы часто сопровождают стада домашних животных и делают они это не без своекорыстных целей. Перемещаясь, скот вспугивает из травы насекомых, до которых козодои великие охотники. Больше того, эти птицы строгие энтомофаги, то есть, едят только насекомых. Всевозможные бабочки (особенно ночные), постоянные спутники копытных — оводы и мухи и те жуки, которых привлекает запах свежего навоза — все это желанная, легко доступная для козодоя добыча. Пролетая над спинами и под брюхом животных, козодои садятся в траву у самых их ног, и пастухи, подметив при случае снижение удоев, обвиняли в этом якобы отсасывающих молоко птиц: «Рот-то у них до ушей, вона какой агромадный!» Впервые название «козодой» пошло, говорят, от пастухов древнего Рима, и даже К. Линней нарек козодоя по латыни Caprimulgus, что опять-таки в переводе означает «козу доящий». Немцы, французы, итальянцы, англичане тоже именуют его козодоем, а в Испании — «обманщиком пастухов».

«Рабочий день» у козодоя начинается в сумерках, и когда все добрые люди садятся ужинать, козодой в потемках «завтракает». Ночной образ жизни, необычная манера полета и странная рокочущая песенка послужили причиной того, что помимо обвинения в козодойстве, эта птица в ряде стран Востока отождествлялась с нечистой силой. Ее опасались брать в руки, а появление козодоя возле человеческого жилья считалось очень дурным предзнаменованием. Вот из-за всего этого и убивали птицу, в то время, как человек должен быть особенно благодарен этим ночным охотникам за то, что они в темное время суток уничтожают хрушей, огневок, совок, пядениц и других вредителей сельского хозяйства.

Окраска у козодоя покровительственная, темно-бурая, ноги слабые, короткие, хвост длинный, крылья острые, глаза, как у всех сумеречных животных, большие, клюв маленький, а рот огромный, как сачок. По краю рта длинные щетинки, что увеличивает кормозахватывающие возможности рта во время его стремительного, как бы ныряющего полета. Летая, козодой может кувыркаться и хлопать крыльями, но во время охоты шумовое оформление ни к чему и тут уж он летает бесшумно, как сова, и о козодое говорят: «По перу совка, по стати ласточка».

Днем козодой дремлет в лежачем положении. Для пущей незаметности располагается вдоль сучка или ветки («лежень, дремлюга»), а чуть начнет смеркаться — уже на охоте (ночной голубок, ночная ласточка, ночник, полуночник). Голос резкий, при взлете «уик-уик-уик», но может трюкать, как кузнечик, и «журчать»: «тыр-тырр-тырр-рырр-рырр», «уэррррррррр, уэррррррррр» (чурилка, птица-кузнец).

Брачные воздушные игры козодоя красивы, а длинная свадебная песенка перемежается короткими мелодичными вскликиваниями: «джюи-и-и-и…» и резкими кастаньетными щелчками: «Так-так-так». Это он во время брачных курбетов бьет за спиной крыло о крыло, как бы аплодируя сам себе, и куражится: «А вот он я — хороший мужик! Не зевай, козодоюшка, пробросаешься!»

Гнезд козодои не делают. Самка два грязно-белых крапчатых яйца кладет прямо на землю, в мох или в ямку, и сидящая на них самка всегда поворачивает голову к солнцу. Так короче отбрасываемая тень, а чтобы не блестели и не демаскировали большие глаза, она их просто-напросто закрывает. Насиживают поочередно, самец периодически подменяет супругу на этом самом ответственном в их жизни посту. Если кладку кто-то обнаружит, козодои перекатят яйца на новое место. Птенцы выклевываются зрячими, покрытыми густым буроватым пухом. Застигнутые врасплох, они не пугаются, а стараются сами напугать, шипят, как змееныши, или пытаются уйти, пища, спотыкаясь и переваливаясь на слабых ножках, как подвыпившие салажата. Кормят их родители полупереваренными насекомыми, которые хранятся у них в особом горловом мешке. Возвращаясь к птенцам в темноте, козодои ориентируются на разбросанную вокруг гнездовой ямки яичную скорлупу, которую козодои не убирают, в то время, как другие птицы, едва птенцы вылупятся, сразу же относят ее подальше и выбрасывают, чтобы не демаскировать гнездо. У козодоев, если скорлупу убрать, спрятать, родители долго мечутся беспомощно над тем местом, где лежат птенцы, и не видят их. Помогают им обнаружить козодойчиков и образующееся со временем вокруг гнездовой ямки известково-белое кольцо помета. Оно срабатывает как опознавательный знак для ночной посадки родителей. Правда, птенцы с первых же часов своего появления на свет могут пищать, вернее не пищать, а по-щенячьи поскуливать, но звуки эти так слабы поначалу, что ориентиром быть не могут. Потом голосишки у них окрепнут, и мать с отцом без труда докармливают по ночам своих отрочат, которые прячутся уже не в родовой ямке, а поблизости, в кустах, в траве. К родителям птенцы подбегают, балансируя поставленными торчком над спиной крыльями.

Кладок у козодоев за лето две. Разделавшись с семейными делами, поставив на крыло последышей, козодои меняют перо и, немного подкормившись, окрепнув, улетают поодиночке в Южную Африку или Индию.

Пришла пора ветрам кидаться с гор

И людям кутаться, а рощам — обнажаться.

Как детворе за материн подол,

Кочевьям птиц — за небеса держаться.